Неточные совпадения
— Он даже перестал дружиться с Любой, и теперь все с Варей, потому что Варя
молчит, как дыня, — задумчиво говорила Лидия. — А мы с папой так боимся за Бориса. Папа даже ночью встает и смотрит — спит ли он? А вчера твоя
мама приходила, когда уже было поздно, все спали.
Слушая это, они быстро и
молча переглядывались, а
мама вся вспыхнула, хотя обе продолжали
молчать.
«Однако даже
мама смолчала мне, что Ламберт приходил, — думал я бессвязными отрывками, — это Версилов велел
молчать…
Я обыкновенно входил
молча и угрюмо, смотря куда-нибудь в угол, а иногда входя не здоровался. Возвращался же всегда ранее этого раза, и мне подавали обедать наверх. Войдя теперь, я вдруг сказал: «Здравствуйте,
мама», чего никогда прежде не делывал, хотя как-то все-таки, от стыдливости, не мог и в этот раз заставить себя посмотреть на нее, и уселся в противоположном конце комнаты. Я очень устал, но о том не думал.
Кроме
мамы, не отходившей от Макара Ивановича, всегда по вечерам в его комнатку приходил Версилов; всегда приходил я, да и негде мне было и быть; в последние дни почти всегда заходила Лиза, хоть и попозже других, и всегда почти сидела
молча.
Назавтра Лиза не была весь день дома, а возвратясь уже довольно поздно, прошла прямо к Макару Ивановичу. Я было не хотел входить, чтоб не мешать им, но, вскоре заметив, что там уж и
мама и Версилов, вошел. Лиза сидела подле старика и плакала на его плече, а тот, с печальным лицом,
молча гладил ее по головке.
— Я так и думала, что все так и будет, когда шла сюда, и тебе непременно понадобится, чтоб я непременно сама повинилась. Изволь, винюсь. Я только из гордости сейчас
молчала, не говорила, а вас и
маму мне гораздо больше, чем себя самое, жаль… — Она не договорила и вдруг горячо заплакала.
Ничего подобного этому я не мог от нее представить и сам вскочил с места, не то что в испуге, а с каким-то страданием, с какой-то мучительной раной на сердце, вдруг догадавшись, что случилось что-то тяжелое. Но
мама не долго выдержала: закрыв руками лицо, она быстро вышла из комнаты. Лиза, даже не глянув в мою сторону, вышла вслед за нею. Татьяна Павловна с полминуты смотрела на меня
молча.
Он был чрезвычайно взволнован и смотрел на Версилова, как бы ожидая от него подтвердительного слова. Повторяю, все это было так неожиданно, что я сидел без движения. Версилов был взволнован даже не меньше его: он
молча подошел к
маме и крепко обнял ее; затем
мама подошла, и тоже
молча, к Макару Ивановичу и поклонилась ему в ноги.
— Войдите, войдите ко мне сюда, — настойчиво и повелительно закричала она, — теперь уж без глупостей! О Господи, что ж вы стояли и
молчали такое время? Он мог истечь кровью,
мама! Где это вы, как это вы? Прежде всего воды, воды! Надо рану промыть, просто опустить в холодную воду, чтобы боль перестала, и держать, все держать… Скорей, скорей воды,
мама, в полоскательную чашку. Да скорее же, — нервно закончила она. Она была в совершенном испуге; рана Алеши страшно поразила ее.
Аня. Я верю тебе, дядя. Тебя все любят, уважают… но, милый дядя, тебе надо
молчать, только
молчать. Что ты говорил только что про мою
маму, про свою сестру? Для чего ты это говорил?
В доме тревога большая.
Счастливы, светлы лицом,
Заново дом убирая,
Шепчутся
мама с отцом.
Как весела их беседа!
Сын подмечает,
молчит.
— Скоро увидишь ты деда! —
Саше отец говорит…
Дедушкой только и бредит
Саша, — не может уснуть:
«Что же он долго не едет?..»
— Друг мой! Далек ему путь! —
Саша тоскливо вздыхает,
Думает: «Что за ответ!»
Вот наконец приезжает
Этот таинственный дед.
— Ладно,
мама!
Молчим! — сказал Павел. — Знай — я тебя крепко, крепко благодарю!
— Я,
мама, видел, — многое задевало тебя за душу, трудно тебе. Думал — никогда ты не помиришься с нами, не примешь наши мысли, как свои, а только
молча будешь терпеть, как всю жизнь терпела. Это тяжело было!..
Когда Шатов
молча пред ним остановился, не спуская с него глаз, все вдруг это заметили и затихли, позже всех Петр Степанович; Лиза и
мама остановились посреди комнаты. Так прошло секунд пять; выражение дерзкого недоумения сменилось в лице Николая Всеволодовича гневом, он нахмурил брови, и вдруг…
— А я сейчас к малютке вашему заходил, — краснушка в городе свирепствует! — продолжал Елпидифор Мартыныч, думая этим заинтересовать князя, но тот все-таки
молчал. — Лепетать уж начинает и как чисто при мне выговорил два слова: няня и
мама, — прелесть! — подольщался Елпидифор Мартыныч.
Треплев(после паузы). Нехорошо, если кто-нибудь встретит ее в саду и потом скажет
маме. Это может огорчить
маму… (В продолжение двух минут
молча рвет все свои рукописи и бросает под стол, потом отпирает правую дверь и уходит.)
Татьяна(хрипло кричит). Спасите…
мама… спасите… спасите!.. (Бессеменов и Акулина Ивановна выбегают из комнаты Петра и бегут на крик
молча, у двери в комнату они на секунду останавливаются, как бы не решаясь войти, и затем бросаются в дверь оба вместе. Навстречу им несутся крики Татьяны.) Горит… о-о! Больно… пить! Дайте пить!.. спасите!..
— Не плачь громко,
мама… Зачем? Надо
молчать об этом… Надо не подавать вида… Знаешь, что случилось, того уже не поправишь.
Вера (смотрит на мать и говорит растерянно, грустно). Вот,
мама, что со мной случилось… (Софья
молча обнимает её.)
Я страшно смутилась.
Мама, отлично знавшая языки, занималась со мною очень усердно, и я хорошо читала по-французски, но я взволновалась, боясь быть осмеянной этими чужими девочками. Черные глаза Нины
молча ободрили меня. Я прочла смущенно и сдержанно, но тем не менее толково. Француз кивнул мне ласково и обратился к Нине шутливо...
Однажды зимою
мама собрала в деревенскую залу работниц, кухарку, Герасима, поручила им чистить мак. Они чистили, а
мама им читала евангелие, а потом напоила чаем. Бабы очень интересовались, расспрашивали
маму; Герасим все время
молчал, а наутро сказал бабам...
Георгий Дмитриевич.
Молчите,
мама, вы не смеете…
Алексей.
Молчи, Горя. Не плачь же,
мама, успокойся, все благополучно.
Алексей. Ты ее не знаешь,
мама.
Молчи!
Отец и мать сидели в саду, в беседке, густо завитой диким виноградом, и
молчали; но красивая голова матери лежала на плече у отца, а отец, хотя обнимал ее, но был очень серьезен и приходу музыкантов не обрадовался. Да и оба они отнеслись к этому приходу с непостижимым равнодушием, вызывающим скуку. Впрочем,
мама пошевелилась и сказала...
— Говорите,
мама, что́ же вы
молчите? Говорите, — сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из-за этого созерцания, казалось, забыла всё, что́ она хотела сказать.